Мне вспоминаются слова американского государственного деятеля, дипломата и эксперта в области международных отношений, советника по национальной безопасности США в 1969-1975 годах и Государственного секретаря США в 1973-1977 годах Генри Киссинджера, сказанные им еще в 2012 году:

«Мы до сих пор позволяли Китаю наращивать военную мощь, а России восстановиться от «советизации».

Все это для того, чтобы дать им ложное ощущение бравады, это же их быстрее и погубит. Мы – как умелый стрелок, который подначивает слабака взять ствол. И как только тот потянется к оружию – пиф-паф! Надвигающаяся война будет настолько жесткой, что выиграть может лишь супердержава. А это мы, ребятки!»

Они более чем наглядно показывают суть американской мировой гегемонии. Право определять, кому как жить и когда умереть, за Океаном безоговорочно присваивается исключительно Соединенным Штатам. Всем прочим предлагается на такой расклад или безвольно согласиться, или столь же безвариантно проиграть в войне, начатой Америкой исключительно на американских условиях.

В любом случае ты или добровольная колония Америки, или всё равно колония, но уже после сокрушительного военного разгрома, обремененная долгами «для компенсации американских расходов на войну».

 

В классической стратегии принято считать, что слабые всегда объединяются против сильного. Особенно если сильный агрессивен и безответственен. Так что сближение Москвы и Пекина в текущих геополитических условиях считалось делом неизбежным. Китайская индустриальная и финансовая мощь, прикрытая российским стратегическим ядерным зонтиком, могла сформировать ничем не перебиваемый козырь в глобальной партии с США за мировое господство.

Однако в США считали, что такой союз невозможен по одной простой причине – он якобы не может иметь равнозначной и равновыгодной формы для РФ и Китая.

Допустим, теоретически, что Пекин и Москва военный союз заключили, дальше что? У России нет никаких политических или экономических интересов в Южно-Китайском море, в то время как для Китая этот регион носит стратегический характер. В том числе по причине наличия там нетронутых огромных нефтегазовых запасов, необходимых растущей китайской экономике. Ради чего тогда России исполнять союзнические военные обязательства, случись у Китая война за контроль над ЮВА с Соединенными Штатами? Чтобы Китай достиг своих интересов? А что получит Россия? Ничего?

Точно так же и в обратном направлении — вступление КНР в войну между НАТО и РФ, в случае ее возникновения, прямо бьет по стратегическим интересам Пекина, экономика которого критично завязана на экспорт производимых в Китае товаров и услуг на американский и европейский потребительский рынки.

Поэтому, мол, раз интересы двух стран столь критично не совпадают, то и военный союз между ними невозможен тоже. Пока нет союза — каждый сам за себя, а США продолжают доминировать над обоими конкурентами, потому что они сильнее РФ экономически, а Китая — в военной области.

Однако совместное заявление президента России Владимира Путина и председателя КНР Си Цзиньпина 28 июня по поводу 20-го юбилея российско-китайского Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, подписанного 16 июля 2001 года, показало, что описанная выше концепция верна и самодостаточна исключительно в западной системе мировоззрения, что ни в коей мере не дает основания полагать ее единственно возможным вариантом.

Как следует из текста Совместного российско-китайского заявления, концепция глобального мироустройства может быть принципиально иной. Изначально не нацеленной на какой бы то ни было захват единоличной гегемонии. Наоборот, основанной на соблюдении принципов многополярности, то есть признания прав всех стран на собственные интересы, в условиях единой и всеобще обязательной системы фундаментальных норм, ценностей и правил. В рамках которых стороны могут, и обязаны свои разногласия разрешать через мирные переговоры при обеспечении обоюдовыгодных интересов.

Это главное ключевое отличие российского и китайского мировоззрения от безоговорочно эгоцентричного подхода коллективного Запада. Это же дает ответ на вопрос, почему российско-китайское сближение и продленный Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между двумя странами не несет никому никакой угрозы, в то время как стремление США «вернуть мир к состоянию 90-х годов ХХ века», наоборот, неизбежно ведет к большой войне.

«Россия заинтересована в стабильном и процветающем Китае, а Китай заинтересован в сильной и успешной России». Хотя озвученное определение формально касается только двух государств, по факту оно содержит концепцию, в равной степени пригодную для всех прочих. Соблюдая принципы взаимного уважения и добрососедства, любые страны или их союзы могут точно также снять все спорные моменты и успешно развиваться себе на благо.

Очень многое указывает на то, что для остального мира такая схема долгосрочных международных отношений имеет все шансы оказаться гораздо привлекательнее американского однополярного доминирования. Хотя бы потому, что она никакого доминирования какой бы то ни было единственной страны не предполагает изначально.

Во главу угла нового мироустройства ставится нерушимость общих, одинаковых для всех, базовых принципов. Приверженность которым и является тем объединяющим фундаментом, на котором Москва и Пекин намерены в дальнейшем строить отношения, как между собой, так и с остальным мировым сообществом.

Такая модель лишает США перспективы попытаться разрешить свои внутренние, в том числе финансово-экономические, проблемы через развязывание очередной большой войны. Тем более в формате, имевшем место два прошлых раза, когда на фронте воевали другие, а Америка лишь наживалась на поставках оружия. И потом устанавливала, в свою пользу, правила раздела трофеев.

Как только это стало очевидно — у американцев всё и посыпалось.

Коллективный Запад такое сближение России и Китая встретил, конечно же, с большим недовольством. Особенно четвертый раздел совместного Заявления, где говорится о намерении сторон активно расширять не только экономическое, но и военно-техническое и прямое военное сотрудничество. В том числе в виде расширения программы совместной боевой подготовки и сотрудничества в области подготовки военных кадров.

В представлении американского правящего истеблишмента это ни что иное, как практический военный союз, хоть и не оформленный в виде публичного официального договора.

У США имелись стратегические планы по развязыванию войны между КНР и коллективным Западом «на территории третьих стран», под которой явным образом подразумевается Тайвань. Запасным вариантом была война с Россией опять же «на территории третьих стран», например, на Украине (и более широко — в восточной Европе). То есть предполагалось разбить участников возможного анти-американского союза поодиночке, причем в основном чужими руками.

Но тут американцы, к счастью для остального мира, явно не успели. Москва и Пекин продемонстрировали взаимную заинтересованность в глобальной трансформации нынешнего, надо признать откровенно западо-центричного, «общего мира» в новое Большое Евразийское партнерство, охватывающее китайский интеграционный проект «Пояса и Пути», механизм ШОС и «СМОА плюс».

Последнее особенно важно, так как открывает возможность к вступлению в новую конструкцию глобального мира для Австралии, Индии, Новой Зеландии, Республики Корея и Японии.

Тем самым для Соединенных Штатов остается единственный вариант мирного существования – тихо трансформироваться в обычную региональную державу, с соответствующим сокращением глобалистских амбиций. Но пойдет ли на это Вашингтон по доброй воле или попытается как-то переломить тенденцию – покажет ближайшее десятилетие.